Решили начать с Глоднева – мол, мы туда всегда приезжаем уже вареные после Доброводья и Подывотья, так давайте для разнообразия вареными приедем в Подывотье, там народу мало, особо орать не нужно, а в Глодневе «отожжем». Не уверена, что вообще формат выступлений «Старости в радость» (кроме тех нечастых случаев, когда с нами едут какие-нибудь профессионалы) можно обозвать «концертом». Глоднево – дом большой и довольно благополучный, жители нас уже знают третий год, наши способности и возможности оценивают трезво, но все равно собрались слушать «концерт». Конечно, не петь «Катюшу» и «Калину» нельзя – это песни вечные. Но нельзя и вечно петь только «Катюшу» да «Калину». Выяснять посередине песни, что слова знает из всех нас только один человек, тоже невежливо. Некоторые бабушки-дедушки заскучали, кое-кто даже ушел, а одна мне прямо сказала, что пора бы что-нибудь выучить новенькое и «это ж не концерт». Выучить и правда надо. Только ведь у нас как получается: если Лиза может сыграть, то никто не может спеть. Если кто-то может спеть, этот кто-то чаще всего один. Если Лиза будет играть то же самое с листа, этого одного за аккордеоном никто не услышит… Собираться на репетиции между поездками – идея хорошая, но, кажется, невыполнимая. Может, выложить на сайт где-то рядом с правилами переписки – репертуар, чтобы можно было хотя бы слова выучить всем, хотя бы «Шумел камыш» петь хором, а не одному человеку… Так или иначе, в Глодневе дело клеилось не очень, и Лиза, загрустив, пошла с аккордеоном по палатам. Вот это – очень «наш» формат: две-три песни под по возможности тихую музыку в палате для одной-двух-трех лежачих или просто ослабевших бабушек, недолгий разговор, вручение сладких подарков – вот и навестили, бабушка нам чего-нибудь в двух словах рассказала про свои горести, и хоть нам ее и нечем утешить, а смысл происходящего все же ощущается. Сижу я с бабулей, что живет в проходной комнате возле кухни, она сначала рассказывает, как туда попала (попутно я вспоминаю, что уже от нее эту историю в прошлые приезды слышала), потом – наставляет, как жить-поживать и жениха искать, потом – молится, держа меня за руку и поглаживая, а сама крестясь, вслух: святителю Николаю, Богородице – мол, вынь да положь девушке жениха. И в этот момент проходит в соседнюю комнату ее соседка: «Чтоб тебе, колдовке, повылазило!». Фактура, в общем 🙂 Зато блистательно с задачей записи приветов справилась Мила – всем бы так: распечатала список бабушек и тех, кто им пишет, и планомерно обошла всех во всех трех домах. Может, в Подывотье и не удивительно, а в Глодневе чуть ли не в первый раз получилось. Зато в Доброводье и Подывотье все прошло как по нотам. Нам были рады, нам подпевали, в Доброводье бабушка Наташа сама исполнила несколько песен (мы записали фрагменты на фотоаппарат), дедушка Марины (Маняши-71) встретил ее не как в прошлые два раза, в бессознательном состоянии, а вполне трезвым, или, если даже и выпимшим, то только до той степени, когда вино веселит сердце человека… Дедушка танцевал, бабушки перекидывались воздушными шариками, а по двору бродили исполненные чувства собственного достоинства гуси с гусятами – они охотно позировали и предупредительно шипели, если подойти слишком близко. В Подывотье живут все так же пятнадцать человек, хотя и свободные места есть, и очередь стоит. Но начальство решило: пятнадцать – и никакой дискуссии. Мы перед поездкой не дозвонились в Подывотье – но они грустили только о том, что, не ожидав, еды нам не приготовили какой-нибудь особенной. И все равно накормили. В Подывотье мы традиционно привезли памперсы, во все три дома – машинки для стрижки. В Подывотье просят постельное белье: то правда, что мы им привозили уже аж два года назад, а интенсивность стирки там повышенная. А еще в Подывотье меняют окна на стеклопакеты – все же и наше родное государство что-то очевидным образом делает даже при залатанном, как Тришкин кафтан, бюджете. Надо надеяться, этой зимой в Подывотье не будет ни холода, ни всепроникающей сырости. Семинаристы Сергей и отец Акакий (Леша) в каждом доме в каждой палате пели по несколько молитв – естественно, тропарь Пасхи, потому что празднование ее еще идет; что удивительно, кое-где они пели его еще и по-гречески и по-латыни… Обратная дорога прошла штатно и мирно, в Москву вернулись все москвичи и коробка пастилы (редко какая пастила бывает в двух поездках, но обсчитались – сами виноваты, а транжирить добро не приходится). Из ребят, правда, мало кто засиделся в Москве: многие уже успели в еще пару поездок к бабушкам-дедушкам.